Люди хотят свободно обмениваться, а государству положено их защищать
Я полагаю, мало кто будет спорить, что стремление к взаимовыгодному обмену между себе подобными у человека записано в его природе с самого начала появления вида хомо сапиенс на Земле. Следовательно, и стремление владеть собственностью — тоже. Да, как рассуждал учитель Церкви Фома Аквинат, в Эдеме частной собственности не было. Это логично — в ней нет необходимости в условиях неограниченных ресурсов. Однако, как продолжал Фома, и как говорит логика, после грехопадения собственность стала лучшим способом ведения хозяйства на Земле, которая позволяла разумно распределять ограниченные ресурсы и избегать вражды. Можно продолжить, что свободный обмен между людьми с целью достигнуть обоюдной выгоды также является прекрасным способом увеличить свое благосостояние, не прибегая к насилию и обману.
Собственно, в предыдущем абзаце я дал краткое описание право-консервативного понимания механизма свободного рынка. Довольно абсурдно считать, что с первобытных времен люди не обменивались между собой. Да, сначала этот обмен был примитивным, но через некоторое время стали появляться товары, которые начали играть роль денег, развивалось разделение труда (сначала — между полами, затем и между хозяйственной деятельностью вообще), появлялись оседлые, скотоводческие и кочевые культуры, которые в силу разного образа жизни производили разные товары. Так росло богатство людей, разнообразие их быта — вовсе не через кровавые завоевания, которые конечно же были, но прежде всего через обмен между земледельцами, скотоводами и кочевниками. Улучшался рацион — каждый производил разный вид пищи. Формировалась определенная культура и культурный опыт, что тоже было доступно для обмена. Разумеется, появлялись города. В городах появился новый тип ведения хозяйства — городской. Горожане могли специализироваться на производстве изделий из глины, металла, тканей, одежды, оружия и т.д. Такая специализация еще более усложняла быт, делала жизнь людей интереснее. Сам город служил местом встречи людей из разных регионов и даже стран, где можно было обмениваться товарами и знаниями. В частности, надо подчеркнуть значение таких районов городов, как порт и рынок — именно там происходили эти встречи.
Горожане со временем смогли позволить себе то, чего не могли бы организовать кочевники, скотоводы и земледельцы — снаряжение кораблей, строительство портов, концентрацию товаров и капитала в городе — так появлялись торговые мегаполисы древности и средневековья: Тир, Сидон, Карфаген, Венеция, Генуя, Лондон, Константинополь, Гамбург и многие другие. Уже не обязательно было производить товары, чтобы богатеть — можно было, используя концентрацию благ в городе, экспортировать их в другие регионы, пользуясь городской инфраструктурой. Можно сказать, что так и появились профессиональные торговцы, которые занимались не производством товара, а его перемещением на далекие расстояния, что делало ранее невозможное возможным — вещи, сделанные в одной части света, становились доступны для потребления в другой. Тоже самое касается концентрации капитала — она позволила делать инвестиции в рискованные и крупные предприятия.
Рост богатства и разнообразия быта сопутствовал технологическим открытиям — люди желали улучшать то, что у них было, а помимо личных пожеланий существовала и объективная необходимость для совершенствования средств доставки товаров, увеличения безопасности транспорта, повышения продуктивности сельского хозяйства и тягловых животных, обороны богатств от агрессоров и т.д.
В трех абзацах выше дана краткая история экономики. Так она и развивалась. Вопрос только в том, где во всем этом находилась роль большому государству с его регулированием экономической деятельности и принятия экономических решений. Это не значит, что я отрицаю положительную роль государства в том, что касается обеспечения защиты людей от воинствующих статистов и их прихлебателей. Отдаю ей дань уважения в виде следующего абзаца.
Действительно, на протяжении тысяч лет на богатые города, на торговцев, на крестьян совершали набеги народы, живущие грабежом, захватом чужой собственности, плодов чужого труда. Например, викинги до определенного времени разоряли север Франкского королевства и земли Англии, арабы грабили Италию и юг Франции, Византию и Персию, кидани и чжурчжени разоряли Китай и т.д. Против такого врага могла выступить только хорошо организованная военная машина во главе с военачальником — королем, вассалом короля или императором и генералом. Такой военной машиной могло обладать только государство, достаточно сильное и пользующееся легитимностью у населения, чтобы последнее доверило ему защиту своих благ. Я не считаю убедительным анкаповскую гипотезу вечного антагонизма между государством и гражданами, поскольку сам институт государства имеет эндогенную природу. Кроме того, нельзя игнорировать героические смерти королей, генералов и солдат, отдавших жизни в битве с врагом, который намеревался грабить и насиловать. Наконец, даже завоевания развитыми народами более отсталых часто приводили к расширению свободы обмена и увеличению безопасности для граждан за счет ликвидации угрозы, отдаления её на некоторое расстояние от центров экономической жизни.
Интересно в связи с этим отметить, что у народов-налетчиков бытовая отсталость сочеталась с тем, что почти все мужское население было занято налетами, в той или иной мере занималось войной. У развитых народов войной занималось довольно незначительное число мужчин, в то время как остальные могли заниматься ремеслами, созданием технологий, сельским хозяйством, бизнесом и т.д. Можно даже предположить, что такое государство является спутником развитого общества, потому что у людей появляется достаточно ресурсов, чтобы содержать постоянную армию и военачальника. Это создает атмосферу безопасности и уверенности в завтрашнем дне, что способствует росту благосостояния, и в таком обществе управляют собственники, а не пролетарии (т.е. ничего не имеющие). В таком обществе велика доля долговременных инвестиций.
Далее можно развить мысль о том, что общество, где государство превращается из военачальников и солдат в матерей и опекунов (т.е. в социальное государство), в определенной степени деградирует, становясь подобным народам-налетчикам, у которых каждый занят общим делом. Только вместо налетчиков, все в той или иной степени превращаются в государственных служащих, а жертвами налетов служит немногочисленная прослойка тех, кто все-таки не стал жить налетами. Кстати, налетчики часто делили добычу между собой, т.е. перераспределяли её, что напоминает ситуацию в патерналистском государстве. Охлос играет важную роль в легитимации такого положения дел, так как ничего не имея, он отдает голос за то, чтобы ему что-то дали даром за счет другого.
Важные выводы из вышесказанного напрашиваются сами собой. Во-первых, нападки на свободный обмен имеют под собой хищническую природу — в нашем случае социализм, который занимается борьбой с экономической свободой, подобен народам-налетчикам, где все заняты одним делом — грабежом. Если человек изначально стремится к обмену с себе подобным, то кто может решать за него его потребности и централизованно контролировать стремление к обмену всех людей? Во-вторых, государство, не выходящее за пределы своих функций защитника, есть признак развитого общества и процветающего народа. Даже сегодня самые свободные экономически страны имеют относительно небольшое государство. Когда государство выходит за эти пределы — в самой разной степени — тогда общество начинает баламутить, возникает антагонизм между социальными слоями, рушатся границы и в страну проникают орды инородцев. В-третьих, между государством как таковым и гражданами нет природного антагонизма, как уверяют анкапы, но он возникает только тогда, когда к управлению подпускают охлос и охлократов, обещающих справедливость и равенство (руководствуясь какой-нибудь левой философией). Если каждый будет придерживаться своего места — государство защищает, а гражданин платит налог на армию, суд и полицию — то антагонизма между государством и обществом не возникнет.
Пожалуй только порядок и безопасность может обещать гражданам минархизм. Больше ничего он дать не в состоянии — но не потому, что не мог бы, а потому, что не считает себя вправе лезть в чужой карман и грабить собственных граждан ради достижения недостижимого. Вся власть должна быть отдана гражданам, страной должны управлять многочисленные собственники, а олигархи, как порочное дитя большого государства, в таком обществе не будут иметь места. Государство же будет бороться с налетчиками извне и изнутри. Однако “только” — вовсе не значит мало. В действительности чувство безопасности и уверенность в завтрашнем дне, честные суды, надежная полиция и сильная армия могут справиться с задачей обеспечения экономического развития. Государство здесь не мешает людям богатеть, но карает тех, кто мешает людям богатеть. Это значит, что организованная преступность (хотя она и возникает чаще всего вокруг запретов) будет ликвидирована.
Только минархизм обещает то, что можно выполнить и только минархизм соответствует человеческому менталитету. Социалисты обещают рай на Земле, который невозможно достигнуть без принуждения и насилия, а анкапы обещают отсутствие принуждения в условиях, которые все должны были бы принять добровольно по-умолчанию. Я уж не говорю о центристах, которые обещают что угодно, лишь бы сохранить свои места после следующих выборов.
Кто бы мог сказать про себя, что он предлагает идеи, которые никто не придумывал? Когда как свободный обмен и военачальники существовали всегда. Мы не говорим, что возвращаемся к идеям, скажем, 15-го века или к идеям 20-го века и т.д., нет. Идеи, заложенные в минархизме, в правом консерватизме, были и в 15-м, и в 20-м веке, они были и будут до тех пор, пока есть человек. Большинство же политических идеологий так или иначе связано с особенностями экономического, культурного, политического развития эпохи, в которую они появились.
История экономики — это история разделения труда. В первых абзацах вкратце и обобщающе рассказано об этом. Для обеспечения человечества развитием нужен мир и гарантии собственности и безопасности. Для такой важной цели требуется сильный институт государства в виде армии, полиции и судов. Пока воин бдит, другие заняты своими делами, выделяя небольшую часть своего дохода на обеспечение достойной жизни воину. Но и воин не должен лезть в гражданские дела. Собственники управляют своей жизнью, всеми делами своего города самостоятельно, не допуская к управлению тех, кто находится на иждивении. Нужно ли здесь что-то еще?
Примечание: частичное или полное использование материала возможно только с согласия автора. По всем вопросам пишите: https://vk.com/stankevichyus
